Елена Сазанович - Смертоносная чаша [Все дурное ночи]
От него исходило какое-то удивительное сияние. Какой-то нездешний свет. Он был красив. Тонкие черты лица. Ярко очерченные губы. Длинные густые волосы. Нежно-голубые глаза, в которых прочитывалась нескрываемая грусть. И одежда на нем была довольно обычная для здешней публики. Длинное, до пят, серое пальто – его он почему-то не снял – и белый шарф, аккуратно брошенный на плечо. Я бы затруднился сказать, кто он по профессии. Безусловно, он принадлежал к этой суматошной богеме. И все же… По-моему, он был гораздо выше ее.
Молодой человек словно со стороны смотрел своими удивительными нежно-голубыми глазами на эту публику. На свечи, низко свисающие над столиками. На благоухающие цветы в вазонах. На полупьяные выкрики тусовщиков. На их хаотичные движения. Он словно не желал жить в этом мире. И принимать его.
Мне вдруг показалось, что он расстанется с ним раньше нас всех, и до боли в груди я пожалел этого парня. В нем было много и детского, и женственного, в хорошем смысле этого слова. А я всегда с трепетом относился к детям и женщинам. Может быть, поэтому я сразу же проникся к нему необъяснимым сочувствием. И, тут же переведя взгляд на Васю, абсолютно ничего не понял. Ее лицо покрылось красными пятнами. Узкие глазки вдруг широко раскрылись. Она сидела без движения, вцепившись мертвой хваткой в край стола. Я подумал, что она сейчас непременно грохнется со стула. И, чтобы вовремя предотвратить это, я схватил ее за руки. И изо всей силы их сжал. Ее руки были как ледышки.
– Васенька, что с тобой?
Она меня не слышала, и ее широко раскрытые глаза все так же были устремлены в одну точку. Я понял, что ждать от нее вразумительного ответа бессмысленно. Поэтому перевел вопросительный взгляд на Вано. И его лицо, скажу честно, тоже не светилось радостью. Такой злости я раньше в нем не замечал. И все же Вано взял себя в руки и ответил:
– Туго соображаешь, Ник. Из-за чего девушка может потерять сознание?
– Вернее, из-за кого? – мгновенно сообразил я. – Впрочем, теперь я ее понимаю. Если бы я был романтической женщиной, я бы с первого взгляда влюбился в этого парня. Его внешность вполне соответствует романтичному, идеальному миру. Но, если честно, на подлеца он не смахивает.
– Тем хуже для нее. Подлеца всегда легче забыть.
– Что вы понимаете! Что вы… можете понять?! Что?! – вдруг закричала на нас Вася. И ее глазки с ненавистью забегали по нашим растерянным лицам. – Боже мой! Вы… Вы вообще неизвестно зачем здесь находитесь! – Она не выдержала и, закрыв лицо руками, беззвучно заплакала.
Мы и не пытались ее успокоить. Мы отлично понимали, что каждому своя беда ближе. Мы не пытались ее успокоить. Мы отлично понимали, что рано или поздно она успокоится сама.
В то время как за нашим столиком бушевали страсти, швейцар Варфоломеев подвел парня с благородными чертами лица к одному из столиков почти в другом конце зала. Варфоломеев ему что-то долго объяснял. Размахивал своими маленькими ручонками. Но тот, казалось, не слушал. Его лицо по-прежнему ничего не выражало. И его небесного цвета глаза рассеянно бегали по полутемному залу. На мгновение взгляд его задержался на нашем столике, но ничего интересного там не нашел. И у меня создалось впечатление, что он пришел в «КОСА» не просто послушать сказки о прелестях смерти. Этот парень явно кого-то искал. А Вася и почему-то Вано, как по команде, уткнулись в свои тарелки и что-то старательно там выискивали вилками.
– Ну, Ваську еще можно понять, – рассмеялся я, – но ты-то, Вано, от кого прячешься? Или у тебя с ним тоже были какие-то делишки? – И я многозначительно подмигнул своему товарищу.
Ему пришлась не по вкусу моя сальная шуточка.
– Отстань, Ник. Просто мне противно смотреть на таких ангелоподобных типов. Уж больно они чистенькие для того, чтобы это было правдой.
Вася неожиданно усмехнулась. Она уже смотрелась в крошечное зеркальце, припудривая свой остренький носик. Со вспухшими, покрасневшими глазами, под которыми от туши появились черные круги, она нравилась мне еще больше. И ревность слегка кольнула мое сердце. Этот парень выглядел лучше меня. К тому же, несмотря на то, что я нравился Васе, она еще принадлежала другому.
– Он меня не заметил? – спросила она, окончательно успокоившись.
Я отрицательно покачал головой.
– А где он сидит?
Я покорно описал его местонахождение.
– А с кем?
Я назвал имена двух известных киноактрис не первой свежести. Вася скривилась.
– Его всегда тянуло к женщинам постарше. Наверно, потому, что он был, есть и будет мальчишкой. Этакий вечный золотой юноша… А что он сейчас делает?
В общем, следующий час все продолжалось в том же духе. Вася задавала беспрерывные вопросы. А я, поскольку мне выпала честь сидеть лицом к этому парню, подробно отвечал. Короче, мне выделили роль шпиона и Васиной подружки одновременно. С этой ролью я неплохо справлялся. Впрочем, это было несложно. Стас (так звали Васиного сердцееда) в течение этого часа ничего выдающегося не совершил. Ни разу не проявил интереса к стареющим актрисам. Ни разу не зашумел. И ни разу, по-моему, вообще не раскрыл рта. Но его взгляд по-прежнему блуждал по залу в поисках кого-то. Но об этом я решил пока умолчать. Мне захотелось непременно узнать поближе этого пай-мальчика. И я поделился своим желанием с Васей. Она наотрез отказалась.
– Только не сегодня. Прошу. Только не сегодня. – И она посмотрела на меня такими влюбленными глазками, что я вообще наотрез отказался что-либо понять.
Трудно разгадать женщину. Особенно если она вначале чуть не падает в обморок при виде своего любовника, из-за которого, кстати, желает наложить на себя руки, а уже через час ее глаза горят страстным огнем, глядя на другого. И я, все еще ничего не понимая, на всякий случай ответил ей таким же влюбленным взглядом.
– Впрочем, это так странно, что он здесь оказался, – сказала Вася, когда огонь в ее глазах потух и она вспомнила, что по сценарию должна страдать по Стасу. – Зачем? Зачем ему это место? По-моему, он был так счастлив с этой теткой, из-за которой бросил меня. Хотя, если честно, я очень рада. Я бы сама с удовольствием пришила его. Но он опередил мое желание.
– Ты так жестока, Вася. Я и не подозревал.
Она вновь глянула на меня. Но уже иначе – ее глаза были холодны.
– То, что он сделал со мной… Это… Этому нет прощения, Ник.
– А я считаю, прощение есть всему, – вставил свое веское слово Вано, который до этого, казалось, не проявлял интереса ни к нам, ни к Стасу.
Вася нервно рассмеялась.
– А вот я так не считаю, Вано. И кто же из нас прав?
– Никто, – решил я высказать что-нибудь умное по этому поводу. – Ведь критериев истины не существует. Но, думаю, ни за любовь, ни за нелюбовь судить вообще нельзя. Потому что и то, и другое вне нас.
– Какой ты умный, Ник. – Вася обиженно надула щеки. – А я думала, ты станешь на мою сторону.
– Я всегда на твоей стороне, Васенька. – Я пожал ее холодную руку. – Даже если ты не права. Я имею дурную привычку – всегда защищать женщин. Я слишком хорошо воспитан.
– Я в этом смогу убедиться? – И вновь горящий взгляд. В ответ я только развел руками.
Как ни странно и вопреки всякой логике, Вася настояла на том, чтобы я ее в этот вечер проводил. И я, вначале решивший не связывать себя никакими чувствами, в этот раз не устоял. Мы вышли из «КОСА» пораньше. У самых дверей Вася не выдержала и украдкой от меня оглянулась. Я перехватил ее взгляд. Стас сидел в той же задумчивой позе, и только его светлые глаза были подвижны. И все время кого-то искали. Кого?
– Ну все, Васенька. – Я схватил ее за локоть и подтолкнул к двери. – У тебя еще будет время налюбоваться своим рыцарем сердца.
– Время? – Она невесело усмехнулась. – Как знать, сколько у каждого из нас времени… Особенно здесь.
Несмотря на то, что было довольно поздно и гуляние под луной становилось небезопасным, мы все-таки решили не брать такси. В конце концов, не все ли равно, когда умирать. Сегодня или через жалкий месяц? Хотя все-таки хотелось попозже. Может быть, мы еще не успели вдоволь насытиться креветками и янтарным вином? А может быть, нам просто хорошо было идти вот так. Взявшись за руки. В свете круглолицей луны. Под шорох падающих листьев. Под грустную мелодию моросящего дождя. Такое возможно только в семнадцать лет. Нам было далеко не семнадцать. Но умирать в любом случае не хотелось.
– Если бы мы состояли в клубе книголюбов, то могли бы поболтать о прочитанной книжке, – нарушила молчание Вася. – А если бы в клубе филателистов, я бы похвасталась новой ценной маркой.
– А если бы в клубе анонимных алкоголиков, – продолжил я за нее, – я бы рассказал, сколько не выпил за сегодняшний вечер бутылок джина.
– Но увы. – Вася нарочито громко вздохнула. – Теперь нам остается говорить только о смерти. Ты как, готов? Какую предпочитаешь? Повеситься, отравиться или броситься под автомобиль?
